Баллада о греческой любви

Что ты, девка дурная, смеёшься?
Не Пракситель меня и не Скопас
Изваял, и не Фидий отделал,
Но селянин из дерева выбил
И велел мне Приапом назваться.
А ты смотришь и громко хохочешь.
Поражает тебя, глупую, свая,
Что умно мне приделана к паху.

Древнегреческий фольклор

Блажь пришла поесть оливок,
поглазеть на Парфенон...
Из страны своей сонливой
чартернули небосклон.

Из дождей осенних - в море:
как парное молоко.
Вся история в love story
там конспектится легко.

Осьминога слопать с маслом -
да не впасть чтоб в приапизм...
Подавай - нам храмов мало -
гастрономоloveтуризм!

Что мне "мраморный гекзаметр"* -
дайте мраморную грудь
милой да тех глаз квазары,
от которых вся бермудь:

всех времён, искусств, религий...
Кстати, дурни греки, коль
сбросили богов с Олимпа
в христианскую юдоль.

Нагота - вот бог Эллады!
Дух с природой примирен:
ведь Минервы имя ладит
красноречие и... член.

Боги шастали по ледам,
ублажал герой богинь -
грех любви той был неведом,
хоть и влипла Троя с инь.

Солон мудрый домА Зова,
над Афиною шутя,
строил, чтобы каждый зорба
девой многия гостях

тренирован был на веру,
труд, выносливость в боях...
С полководцами гетеры
рядом в мраморе стоят.

Артефактик есть и круче:
снизу туфельки одной
надпись выбита "амурчик":
"Следуй, мой герой, за мной..."

Всего обод: в цену пенса...
Как, однако, жмёт инфля!
Хоть любви не спета песня,
миллиардна отрасль-бля.

...Нам уже от мифов амба.
Гид же перья распушил,
как Геракл свой подвиг number
thirteen (вах-вах!) совершил.

От прелюдий с конским шармом
взгляд подруги стал темнеть:
бабы любятся ушами -
приучили к болтовне...

А когда у моей нимфы
взор темнеет, ей в облом
все развалины и мифы -
где там малый со стрелой!?

Мне, конечно, быть учтивым -
нет проблем, но в тот забой
отпуск весь долбал сатиром:
а не взять нас на "слабо..."

Мы от лудуса до мании, *
эрос пряча в агапэ,
дни и ночи все шарманили,
вожделея на и в п.

И уже впадая в сторге,
удила вновь закусив,
мы с моей Котис к восторгу*
из последних лезли сил.

Что приапы и кентавры -
сваи их, увы, фольклор:
близлежашие кварталы
не забудут русский ор.

Ах, вакханочка-менада,- *
не спасёт и целибат,
и в орфеи мне не надо -
мне бы милую...

Чуть дыша, к родимым рекам
подлетая, по слогам
всё шептала: "Слава грекам
и их блядским, ох, богам..."

* В. Белинский
* У эскимосов много слов-определений снега, у греков - любви: лудус - флирт, игра; мания - ревнивая, одержимая и страстная любовь; эрос - любовь, основанная на физической привлекательности; агапэ - жертвенная, самоотречение; сторге - любовь-привязанность, дружба; прагма - по рассчёту...
* Котис - богиня чувственности.
* Менады - буйные дамы Диониса, по его наущению растерзавшие Орфея

Портфолио женщины, прекрасной во всём

...к цветам склоняясь красно-чёрно-белым,
струясь в фасонах ручейковых,
что, впадинки-округлости облипнув,
волною убегающей рискуют
неуловимые поймать каноны красоты;
кровавыми тоналя коготками
с растерянностью губ припухлых, 
которых медленный язык
излишек слизывает влаги,
чтоб хрипотцу томительной Каас
смягчить в контральтовой гортани,
завидующей капелькам опала
семейства, видимо, кошачьих,
что лишь окошки неопределённой
субстанции, светящейся внутри,
которая, увы, неописуема
и самым влажным языком,
но сходна с дымкою парфюма - 
мелодией забытой флейты
с ленивой ноткой скошенной травы.
Осознаваясь жестом и намёком
не мимолётным (на ночь) украшеньем,
а чем-то длящимся за край - 
потерянною туфелькой для принца;
с походкой подиумной vipпы,
к пупку восшествующей по лингаму Будды,
которая меж святостью и блядством
как бы и не определилась,
свою разгадывая инфантильность;
в ребро толкаясь вожделенным бесом,
в мужчине поднимающим мужчину
смесью неопытности и инцеста - 
бесплатным сыром мышеловки
perpetum company "ЛилитЛолит";
глиссандя гамочки прикосновений
мгновенных бёдер и протяжных взглядов
приценивающейся femme fatale,
в которой нет противоречий
с изнанкой ангела, раскрашенной под счастье;
по-кадрово освобождаясь от висюлек,
но не снимая ждущую диковинки улыбку
и с нимба огненных волос
разбрасывая искорки желанья
в уверенности, что соблазнять её должны так, чтобы
она о том не догадалась,
доверчиво облизывая член,
в оставшиеся дырочки другие
два принимая...

Мне сказала пианистка

Мне сказала пианистка,
расколдовывая звук:
"За цыганское монисто
побрякушек и разлук,
за весенний пьяный гудеж - 
без желанья обвинять - 
милый мой, ты позабудешь
слишком строгую меня.
Но за всякою утратой
во спасенье мне
искупительной отрадой
в недомолвленной вине
будет этот чёрный ящик
с нежной странною душой,
с полоумной и скорбящей,
с ненасытной и пустой.
В нём не струны тяжкой меди -
нервы тела моего.
Лишь ему верна до смерти,
вам, трусишки, ни-че-го..."

Что нагадано - случилось.
Тает времени свеча.
Недоигранное сбылось.
Мы тоскуем, хохоча.

На затоптанных подмостках
кто позёр и кто герой?
Во шелку или в обмотках - 
все одну играют роль.

И с восхода до заката
вся дорога - в полшага.
А от счастья зарекаться - 
что от славы убегать.

А за счастье, как за славу,
платит жизнью род людской
и земную пьёт отраву,
неземной томясь тоской.

А до счастья /вывод пьесы/ -
три антракта пустоты.
Соломонова "Песнь песней"
вся в едином слове: "Ты..."

И когда, рабы призванья,
презираем мы закон,
что нам дарит выживанье, - 
унижает, мстит нам он.

От ничтожеств - к идеалу,
от бравады - до мольбы
только шепчем: "Мало, мало...
боже, душу не губи!"

И словами забываясь,
разноцветных клавиш ложь
обрываем, обрываем...
На кону - последний грош!

Проиграться - сердцу легче!
Счастья вкус - свечи нагар.
Но зачем: всё - плечи, плечи...
губ рябиновый отвар!?

Но зачем: всё - звуки, звуки...
глаз прищур темней, темней...
и натруженные руки
в перстнях матовых камней!?

От девчонки до старухи
уж не ждёт, не ждёт, не ждёт...
И любовь с улыбкой шлюхи
сигаретку в пальцах мнёт.

Девочки, ой, девочки...

Девочки, ой, девочки,
закурим - 
грустно так...
Рыженькие белочки
жгут
табак,
храбрые белочки
окуривают лес.
Ах, ёлки-палки-елочки, - 
дыми и куролесь!
Сторукая метелица
полощет
кружева,
в купели синей пенятся
снега...
Души обвал
всё тише,
дальше,
выше
от временья зимы
к сиянью тёплых вишен
летит
из белой тьмы...
Несчастий нет - 
есть сожаленье,
что жизнь проходит задарма.
И мимолётно удивленье - 
небрежность
скучного ума.
Вовне иль в нас - 
всё нет покоя
в итоге ли,
начале лет...
Но... погоди... взмахну рукою:
перемешаю
тень и свет,
насочиняю уйму строчек,
сто раз умру - воскресну вновь,
чтоб пить и пить
святой источник
с греховным именем "любовь".
Сто раз совру - 
разок покаюсь,
смеясь, свихнусь,
но - дудки! - 
в плач,
на золотом пути отмаюсь,
своей - 
и чьей? - 
судьбы палач...
И,
стоя на сухих коленях
под лучезарною косой,
не вспомню
прежних сожалений - 
лишь:
гул
заснеженных
лесов,
где на качелях-веточках,
рассеивая
мрак,
рыженькие
белочки
жгут табак...

Когда я был царём кошачьим

Когда я был царём кошачьим,
перелюбил немало бестий - 
наперсниц Бастет львиноглавой,
что, словно листья, серебрились
в моих владениях подлунных.
Сначала выбрал абиссинок,
потомков степняков нубийских,
со статуэтками столь схожих
египетских изящных Миу,
с прыгучей грацией косули
и шармом дикого окраса - 
не оторваться от подобных,
не сосчитав колец на рыжем,
что отемняют каждый волос.
Потом, конечно же, кораты - 
посланцы счастия у тайцев,
купить его столь невозможно,
как удержать морскую пену
или насытиться росою,
набухший слизывая лотос.
Затем уж очередь сиамок - 
с фигурой хриплых манекенщиц,
упрямых, как интеллигентки,
которых мучит сексуальность,
что с льдистых глаз голубизною
несообразно вдруг тональна.
А также бирм - священных кошек,
неутолимо сладострастных
лишь из-за душ переселённых
монахов храма Лао-Тзун,
что их хвосты рожкАми держат,
стыдливо белые носочки
на тёмных ножках допуская.
Не пропуская сомалийских
с миндалевидными глазами
и носом цвета вялой розы;
и балинезов узкобёдрых
и угловатых, как подростки,
что грациозностью порывов
Лолите вряд ли уступают.
И мимоходом: мэнкс безхвостых
с подпрыгивающей походкой,
и презирающих породы
другие бурм теплолюбивых,
и рексов с локонами фрейлин,
и скоттиш фолдов вислоухих,
картезианских чародеек
с упругой плюшевою шерстью,
британок добродушно крупных,
но не сравнимых с великански-
американскими мэйн-кун;
и своенравных этих русских,
точёных, длинноногих, словно
позёмки вьюжные в полях их;
лесных норвежских, что на ушках
серёжки-кисти, как у рыси, - 
подарок Фреи - гордо носят;
турецких кошек Ван - на шубке
их известковой сыпь каштанов,
и треугольные головки
полны янтарными очами.
И, наконец, матроны! - персы,
пришедшие из Хорасана:
заполонила стан неверных
орда Мохаммеда-пророка.
Всё многоцветие Востока:
камео с лёгкой красной дымкой,
рисунка мраморных размытость,
прищур надменных колорпойнтов;
биколор, где перемешались
ночь аравийская с верблюжьим
и молоком, и сединою;
и, о... любовь моя, шиншилла,
лунно-серебряный зверёныш.
Когда я стану человеком,
лишь о тебе грустить я буду,
глаз вспоминая изумруды
и шелест листьев, сходный со смехом.
Там говорить я буду в рифму
и сожалеть, что мало женщин
такому отдаются ритму...
Что кошкам надо от человечин,
объединившим "катце" с "кэтцер"?
Но иногда меня молиться
приводит кошка, что серебрится,
даря опять осенний вечер.
И под её я шнуррэн-муры
не стану ни на йоту гуру
в любви, но всё ж во сне ребячьем
в ночь выпрыгну царём кошачьим...

катце - кошка (нем.)
кэтцер - еретик (нем.)
шнуррэн - смешной рассказ, сказка,
мурлыканье кошки (нем.)

От шёпота до крика

От шёпота до крика,
от мрака до огня
древнейшая музЫка
преследует меня,

древнейшая погибель,
души разлад,
ярмо мое и иго,
медовый яд...

И в ритмах расставаний
мелодия летит.
А расстояния - 
картонный щит.

А в расстояниях
есть сладкий хмель:
играть, заманивать,
свистеть в свирель,

свистеть в свирель, просвистывать
шальную жизнь свою...
Безжалостным провизором
за яд ценить змею;

растерянным провизором
под сердцем греть змею...
Свистеть в свирель, просвистывать
шальную жизнь свою!

И с детской тихой-тихою
надеждою мычать - 
древнейшею музЫкою
звучать в тебе, звучать...

За маской тёмных стёкол

За маской тёмных стёкол
бесёнок или Бог?
Неутолённым оком
брожу по страхам ног.

По берегу разваляна
ленивая трава.
Не задрожит астральная
ночная тетива.

Смутные всё это, смутные,
ленивые слова...

Ценю не слишком крепости - 
женственность чту.
Конечно, Вы нелепости - 
дуплетом на лету?

Погода, правда ль, жаркая?
(О чём ещё сболтнуть?..)
Есть заповедь прежадная:
"Чужую ни-ни-ни жену".

Ах, незнакомка летняя,
забудьте глупую весну!

А в речке рыба плавится,
куда-то делось платьице.
Вода... синева...
расплетённая трава...

Смутные всё это, смутные
ленивые слова...

Наплёл я Вам побаску:
ох, этот летний смог...
Но кто же снимет маску - 
бесёнок или Бог?

Гори и тай, свеча...

Гори и тай, свеча... Из мрака
лицо любимое приблизь,
в очеловечившийся мрамор
вдохни страдающую жизнь.

Прообраз музыки вечерней,
молитв, соблазнов, волшебства - 
вопи, весёлый виночерпий,
святогреховные слова!

И плоти грозное рожденье,
что душу нашу жмёт в тиски,
в залог высокий обрученья
из сладкой чаши окропи.

И губ... а губ смятенный оттиск
в оковах невесомых плеч
дрожи, как предрассветный отблеск
наихрустальнейшей из свеч...

Подражание Блоку

Девочка, у которой есть своя тайна,
девушка, ожидающая принца,
женщина с просчётом ходов наперёд, -
как мне сказать о Вас?
Девочка, которая любит рифмованные безделицы,
девушка, готовящаяся удивить мир,
женщина с прорастающим одиночеством, -
зачем мне понимать Вас?
Если писать портрет
красками Рафаэля,
где с чуть припухлых губ
падает недоумение,
то, наверняка, все скажут:
"Ах, это нечто божественное...
Не прикасайтесь руками!"
Если же в бездну гармоний
бросить волос водопады,
что, раздробясь о затакты,
катятся в лунных триолях,
кто-то - глухой или моцарт -
бросит: "Недурный шлягер"
и... выключит магнитофон.
Ну а попробовав прозой,
нежным репейником прозы
эти духи и туманы
с дикого тела содрать,
можно забыть некстати
о золочёных рамках
и прочих мудрёных приличиях
ради прелестных натурщиц,
но, впрочем... всё словеса.
Может быть, кто из маэстро
в Ваших глазах прочитает
девочки страшную тайну,
девушки ожидание,
женщины строгую грусть.
Я же, сказать по правде,
рождён быть всего лишь бродягой,
вечно мне времени мало,
лени зато хватает.
И ничего не смысля
в канонах портретного жанра,
думаю мимоходом,
что есть человек на свете,
ему Вы обещаны были
от сотворения мира.
Если немного помочь
вспомнить Вас, можно по праву
нос утереть шедеврам.
А дальше всё будет просто:
нету ни тайны, ни принцев,
и вновь случайный прохожий
штрих знатока кладёт.
Вот Вам идея портрета,
девочка...,
девушка...,
женщина...

Как ты менялась в складках ночи...

Как ты менялась в складках ночи,
сны сочетающей с дождём,
и плакать не было с ним мочи
и сон забыть. Безумный дом
плодил чудовищ, Нострадамус
вещал из заоконной тьмы...
И не нуждаясь в состраданьи,
в чём в эту ночь нуждались мы?
Почти у глаз качалась люстра,
и мир, намеченный вчерне,
погибельный мираж искусства
лепил из света и теней.
Освобождаясь этой связью
от бликов времени и слов,
мы то ль от счастия, то ль к счастью
бежали с брошенных миров.
Любовь, как дождь - из многоточий...
Моя земля - в её следах.
Как ты менялась в складках ночи,
губами на губах...

Когда в беспамятстве колен

Когда в беспамятстве колен
благословляю, погружённый,
свой грешный путь и этот плен,
тебя вручающий мне в жёны;

когда порочными губами
пишу твой полуночный лик,
когда в зверьке с двумя горбами,
низвергнув вечность, правит миг;

когда, продавливая вход,
увижу храм на небесах,
где хор божественный поёт
и на органе лепит Бах

из плоти яростной вселенной
токкат и фуг упругий звук,
и мессы ночи вдохновенной,
и водопады беглых рук;

когда земные все страданья
забуду за чертой твоей,
когда немой восторг желанья
всё ближе, ближе... Пей же, пей!

Дыханье...
Ждать.
Чтобы опять.

Бездюльки

В окуляр с той сторонки зрит око,
как микробим здесь, poco a poco
(всё мараем листы,
а скрижали - чисты)
отклоняясь от темы урока...
-------

Любовь - небесам ли земной налог,
свеча, оплывающая у лампады?
Пока не повис твой змеиный предлог,
взлетая, цени невозможность не падать...
-------

В миссионерском, бля, задоре
у веры места нет сомненьям.
Две тыщи... Кредо на заборе
так и не стёрто откровеньем.
-------

Между нежностью и стёбом,
сюр и классику впитав,
видно, только с недо*ба
в слове ёжится хрусталь.
-------

Но вихрь встаёт - и бездна пролегла
От правого - до левого крыла.
М. Цветаева

Цветаеву читая куртуазно,
пошлить - ни-ни, но впрямь всему виной
тот вихрь могучий и прекрасный,
что душу в душу втиснет. Между ног...
-------

И теоремы тоже музыкальны,
но си-бемоль информативней, е-е-ей,
хотя б уж тем, что "b", как "берег дальный",
нас тянет всех приманочек сильней...
-------

Пивка под воблочку галлон -
и сам себе аттракцион.
-------

Не разнесёт нас никогда бодун,
коль мы полны отвагой и рассолом -
ну разве будет утро невесёлым,
когда вновь дунешь в горлышка дуду...
-------

Пока любви не дал обет,
проверь: совпали ль по резьбе...
-------

Чтоб не летать в сарае воробьём,
ищи пелотку по размеру.
Но есть банальнейший приём:
запудришь голову - воздастся херу.
-------

С коня большого слаще падать,
да и сюрпризы - fifti-fifti.
И пусть ваш дъявол носит Prada,
соединяет нас всё ж fitting.
-------

Хрен - с магией, была б магительность.
И с измереньями мы - не впросак.
Но вот мужская продолжительность -
ну нет здесь логик, братцы, в миг никак...
-------

Остров славный есть - Гуам:
в профи - дефлораторы...
Эх, не знал ты, Дон Гуан,
где хрен проще радовать!
-------

Эх, когда бы наши pussi
нас любили больше libro,
старый шкипер Вицлипуцли
разве съёжился в колибри...
-------

Чтой-то зиму не люблю,
хоть и сам хрен зимний:
только в милой утоплю -
льдинки рвут резинку.
-------

Всем дворняжкам наша Мила
помогает раплестись.
Хахалю раз защемила:
свора - клац! И нет пись-пись...
-------

Мне Милы междометия
милЫ, как мелос мелева.
Не жернов, жаль, не мельник я -
но с ней бы, ах... хоть мерином.
-------

Ах, если б все ценили Ваши дыньки-формы,
давно бы сгинул авитаминоз.
Но, милая, Ваш уровень попкорна... -
уж лучше сразу свой банан под нож.
-------

Между правым, блин, и левым
сдох осёл, грят, буриданов -
лучше быть глухим и слЕпым,
чем хоть ночь без милых дамов...
-------

Ах, мадам, ведь я не тать:
разве что дам-дам-с топтать
не по судьбам-головам -
гастрономически, ам-ам...
-------

Чтоб не мигренить, не болеть,
чтоб жизнь была в мажоре,
разок-другой не грех сомлеть
ляфам на массажёре.

Хотя бывают случаи -
(аль врут?) на чём-то лучше бы...
-------

Не страшны нам вверхтормашки,
вниз пока бегут мурашки!
-------

Если сыщешь точку "G" -
обеспечено три жэ...
-------

Когда головка водородом
полна, о чём ещё мечтати:
и без рысистой можно стати
потрафить женскому народу...
-------

Чтоб не пилила вас жена,
разок-другой надеть бы на:
пленяясь сущностью поганой,
"Ах, - гений!" - выдохнет она.

Пока в них что-нибудь торчит,
любая критика молчит.
-------

Имея в оных интерес:
поставить где усталый посох,
поэты ночью поэтесс -
меж рюмкой до и храпом после...
-------

Чтоб не увял ваш одноглазый бес,
от литратурных героинь,
рифмуя их в созвучьях инь,
не отличайте авторесс.
-------

О недеяние...
Бегом из скинии:
меняю ЯНие
на губки ИНии.
-------

Mon ami, не помешает
клизма, если хотца в попу:
эвфемизма небольшая,
но (тьфу-тьфу!) вдруг - всю Европу...
-------

В олигархическом задоре
сползая с разъярённой Ж,
поймёшь, что яйца у танцора
плохого - круче фаберже...
-------

Как быстро детства "тра-ля-ля"
жизнь перестраивает в "бля"...
-------

Просрочил бронь и вышел вон:
жизнь ещё тот оксюморон.
-------

Пошёл бы в памятники я,
но голубей ведь до уя...
-------

Трусарди, Диор, Армани, Вито, Габана, Шанель...
И - гуськом за Крысоловом под рекламную свирель!
-------

У меня спросила цветик:
- Что такое мир-глобаль?
Не нашёл я что ответить -
лишь глобально отъ*баль.
-------

Беря примером Диогена,
фонарь купи, чтоб в теле женском
не пропустить зон эрогенных,
любви исполнясь совершенством.
-------

Меж шанелью и навозом
разница, по сути, в дозе...
-------

А зачем нам энта суть:
век живи да баламуть
треугольную бермудь
трёхгрошовым чем-нибудь -
четырёхвершковый мудь
и достанет, может, суть...
-------

Так плох, велик - граален ли раздел?
А чтоб не докучало то бессмертье:
привёл, приврал, хлебнул, раздел,
достал - попробуйте измерьте!
-------

Пока есть что достать
и глубь есть чем измерить -
живи, едрёна мать!
Стишки пусть пишет мерин...

Перекур с мистером Х

- Ну что, брат-однопaлчанин:
сдюжил раз - и к стенке юзом?
-Виноват, вестимо, чайник,
коль заваривает лузер...
- Пар - в свисток?
- Чуток - и в парус,
распыпыхивая ноздри...
- Можно жить, уже не парясь?
- Можно всё: изволим-с в постриг?
И ладком - в аскеты, схима...
- Для тебя лишь и стоять
и, раздваивая, мимо
унитаза...
- Бенамать!
Всё головушкой-то бьёшься,
бубенцами всё гремишь,
то трамбуешь, то плюёшься,
а итогом - до-ре-ми...
- Шлют на три - о пять букв трёшь
философскую, брат, плешь.
- Капсоцлозунг, дрёна мать:
не работаешь - не ешь...
- Трудновато в водолазах?
- То содом, то не дают,
а не сдуешься от сглаза -
так с причмоканьем сжуют...
Все болезни - от кессона:
пробкой вверх - и невставон.
А звонарь тестостерона
без - мочало, а не звон.
Отправляясь в секси-трипы -
a la guerre comme a la guerre -
в рифму не поймать бы триппер
на корявый ваш размер.
Мачо - лавры, рвачу - раны
(почему я, блин, не кость!?):
рвётся жила ветерана -
положите на погость...
- Где, кулёма, положить-то?
- На пригорке, у реки -
наливалось чтобы жито
от мудей, и чтоб гудки
пароходов басовитых
и окрестное бытьё
мне осанну: "Vivat vita
и Дающий нам её!"
голосили... Пионеры,
руки двигая в салют,
отличали б хрен от хера,
постигая Абсолют.
Чтоб на том пригорке в фаллос -
всерассейский наш маяк -
нацидеей оформлялось
наше вечное шмяк-шмяк...
- Посмотри, какие формы:
положив на форс-мажор,
может, просто кинуть фортель
благороднейшей из жоп?
- Если хочешь, чтоб я пух,
укрепляй не плоть, а дух!
- Не ворчи... Из капюшона
доставай себя, дружок,
и вспомянув время оно,
катим Кате под бочок...

Пленяясь парой стройных ножек

Пленяясь парой стройных ножек,
забудь, как вымолвил поэт,
что много женщин - много блошек,
куснут, любя,- и жизни нет!

Воспринимая тех шалуний
как сердца милый пустячок,
ты никогда, вовсю балуя,
не попадёшь под каблучок.

И как бы нами не вертели
плутовки,наступает срок
им в смятой отвечать постели
нам же преподанный урок.

Есть лишь нюансы в интересах...
Но наступая на порог,
будь муж ты иль лихой повеса,
блюди свой драгоценный рог.

Падёт матрона или мисс...
Но чтоб не вляпаться во щи,
умей всегда играть на "бис",
а ослабеешь - не взыщи.

И после нескольких оплошек
поймёшь,что прав, увы, поэт:
"Много женщин - много блошек,
много блошек - много боли,
блошки жалят понемножку,
ты же терпишь поневоле..."

Ах, шагов моих столько стоптано

Ах, шагов моих столько стоптано
от тебя по дороге домой,
что на все на четыре стороны
обогнуть можно шарик земной.

И когда под плюющимся небом
плёлся я по горбатым мостам,
ангел твой с губ, облепленных снегом,
мне бесовские строчки шептал.

Вспоминали мы, две бродяжки,
скрипы комнатки небольшой,
телефон, как шальная дворняжка,
тявкал там над безмужней душой.

И ещё там сверхново и смело,
очумело и грешно любя,
восходило безбожное тело:
как звезда - над тобой и в тебя.

И упав на развязку подушки
задыхающимся ртом,
поминали мы взрослых игрушки
то ль молитвою, то ли чертОм.

В старых шлёпанцах сонно ступая,
чуть от окон надвинется ночь,
ты гнала нас обоих из рая -
еретических ангелов - прочь.

И за каждым мерцающим шагом
догорали, как спички, года.
И катился голубенький шарик
в заревое своё никуда...

За Ж и М

Иммунитет порвав духовным спидом, кричат вокруг, что творчество - болезнь, и каждый гений - априори пидор, а авторессы - сплошняком все лесб. Ни Ж, ни М - одни мальвины, кудахчет радужный парад. Такой под христианство мины ещё не клал Д-толерант. Не зря рифмуется Европа знам с чем, коль дамочке не впрок урок ползучего гоп-стопа: чем залит косовский порог?.. Ах, бархатные мальчики, плетут сеть ваши пальчики, истории анналы баналя под аналы, певунчики, хабальщики, вип-топики из ящика, содомо(вах!)иконные не лбами толоконными, от клубов до правительств адептики навысос, треща о гетто "голубых", мир расчищают под своих...
Ну как тут жить бездарным натуралам, под гомофобское попав клише: у милой Клары разве что кораллы случайно слямзишь - больше не шерше. И век встречаем белым флагом потёрто-байковых кальсон, а борьмойсеевых аншлаги жоп-с плюсят хорик-унисон. О нежная мужская дружба, ты, как очко, всегда чиста: Бог-неумеха сляпал нужник, а просветлённые - алтарь. Резвились с-сэры б з мухай у' носе, не опуская в срачь детей , - и пох: кто плюнет, кто попросит... Но ведь от этаких затей без умаленья-эволюций каких-то Y-хромосом успеем дружно все загнуться под петушиный унисон. Где вседозволенность свободе сменяла факел на страпон, где дух давно придавлен body, и арт, отклячив задик-понт, элитой эталонит ксюшек, а инсталляции дерьма, с ума сводя гламурных клушек, мораль низводят до ума, где честь, любовь - всего лишь стразы, где триколор обвис трико - даёшь планету пидарасу! Ты проиграл ему в очко.
Какая жисть: изыск, нирвана, а коль и бабы все - в сафо, начнём делиться почкованьем - сплошь воздуха и комильфо. В павлиньих перьях скачут зайки, одна религия - попса, все гомофобы-партизаны взалкали гейского конца, нет войн, политик, потрясений, мир сыт и гладок, как налим, из графомана вылез гений...
Одна проблема - вазелин. Куда заводам за народом - очко дымится в пух и прах: когда в раж входит мать-природа, итог известен - перетрах. А тут ещё бунтует сфинктер - ну ключник-Пётр у райских врат!- то член зажмёт, как прорубь winter, то умудрится обосрать сладчайший миг... И бродят геи по-кобелиному гуськом, и от картины той фигея, лесб на любой влезают кол...
Вразнос пошёл балансик генов, вновь на коне гермафродит, над однополым Карфагеном бесполый ангел шелестит. Ах ты, небесная музЫка в земной трактовочке вжик-вжик. Непогрешим лишь метод тыка, но всё к тому, что мимо - втык. В геометрической прогресси клубятся сапиенсы-крейзи, мутациями зачастив. Чертёж меняя, их лавина вернула Homo в андрогины,земной любви сказав "прости..." Ян-инь смешав в одном флаконе, чел меццофортен и спокоен: ни графоман, ни гомофобы не омрачат его чела. Плевать нарциссу на искусство, гей-лесб-натур - фи, как не вкусно...
Одна проблема - зеркала.

Па-де-де

Ах, родео на взбрыкнувших осевых голгоф рассейских...
По понятьям - ПДД их, куртуазны па-де-де.
И роялю пофиг: мили или поли(тьфу ты!)цейский -
в эрогенной этой зоне все давно уже в ...хе-хе.

Жисть, как трасса, полосата: топишь день акселератор,
к ночи надоба иной бы притопить где агрегат,
потому что в дальнобое нет педрил, чмо и кастратов,
и у профи энтот самый... аки третия нога.

Есть ли способы целебней умягченья наших нравов,
чем подушечки такие придавить на полчаса:
чтоб иметь маневр налево, подбери стоящих справа -
эх, душа ты плечевая, все четыре колеса!

Любишь ездить - люби Анку на тачанке и на санках...
Ненавязчив придорожный то ли сервис, то ль сервиз.
Ничего материальней нет, чем дырка от баранки:
знать, в седле ещё ковбои, что в родео - главный приз.

Проскочив по расколбасам все даильни и копейки,
выскользнув из бутерброда, на себя тот приз надень:
нет клаксона голосистей, чем у пташечки-жалейки -
сколько гоним "лошадей", брат, столько, эхма, и блядей...

А потом вновь газ до пляхи, мужикам - волшебный пендель,
чтобы нА уши не встали, возвращаясь на пятак,
чтоб развязки-повороты не смогли сбить верный пеленг,
чтоб кончалась трасса домом...
- А рояль?
- Рояль в кустах.

----------
расколбас - езда по говнам, бездорожью
даильни - от ДАИ (бел.), посты ГАИ
копейка - очередь из грузовиков
бутерброд - последовательное столкновение автомобилей
газ до пляхи - педаль газа до пола
дать волшебного пенделя - пожелать хорошему человеку вернуться без проблем
поставить на уши - перевернуться вверх колёсами
пятак - стоянка дальнобойщиков

Женское

Как в море тонут корабли -
так ты во мне тони,
чтоб бури чёрные земли
тебя здесь не нашли.

В азарте жизненной игры
вдруг ощутив провал,
свои усталые шары
мне в лузу забивай.

Нет для мятежных рук и губ
запретных слов и мест.
Я буду нежной, ты будь груб:
я - самка, ты - самец.

Вспоров, как зверь в глуши лесной,
мой преднебесный свод,
смешай же стон победный свой
с моим... Продолжен род!

Как же взвесить, как измерить

Как же взвесить, как измерить,
препарировать любовь,
если в Вашем экспонате
уж давно вскипела кровь.

И за Вами, словно зомби,
волочится сей гусар
(в смысле, еле ноги тянет),
потеряв змеиный дар.

Что такому гири, метры,
все пинцеты и ножи -
как, достоинство оттяпав,
рядом с Вами, мэм, прожить...

Если в крылышках Амура
пересчитывать перо -
это миг не для любови,
это времечко-зеро.

Если вычленить духовный,
романтический аспект,
без фундаментного зада,
ах, совсем не тот эффект!

А уж мерить тяготенье
во флюидовых полях -
как в небесной акварели
след пунктирить журавля.

Так что незачем мне, крошка,
вешать вечную лапшу,
лучше в домике я Вашем
шустрой мышкой пошуршу...

Жил как жил. По времени энскому

По времени-пространству энскому
прописан разве многоточием.
Не убивал, не крал... а прочие
частицы все глаголят к женскому.

Что может быть, Хайям, нелепее
поз лягушачьих дам прекраснейших -
себя отдал бы ляди-леди ли
раз пять распять и на растление...

Коль тела жар в несочетаемых
понятиях синоним влажности,
не стыдно и любую блажь нести,
пока страницы их листаем мы,

ища (зачем?) своё подобие.
О ножки, грудь да губки-ротики -
созданья взбалмошной эротики...
Но губят нас глаза бездонные.

Души и плоти (связочка-прикол!)
тьму излучая и сияние,
они прощенье и прощание,
продолжившие взмах рукой.

Лишь в них мы, исчезая, падаем,
когда взрывается сверхновая -
и жизнь, ни в чём уж невиновная,
но лишь - отрадою...

Что леди, что ляди

Что леди, что ляди -
всех надобно гладить.
Не до совершенства -
пекли бы оладьи...

И я, бестолковый,
плохой и рисковый,
хотел бы иметь их
в одном, э... флаконе.

Мечта идиота,
но очень охота,
чтоб в каждой милашке,
как минимум, рота

геройски сдавалась,
в 5 сек. раздевалась,
из всех видов боя
склоняясь к любови.

Монашка и ведьма,
звездища, безвестна,
с поехавшей крышей -
обителью ветра,

почти недотрога
и жрица порока,
как тихая заводь
и грохот порога,

как юная фея
и песня Орфея,
бальзаковский возраст
и весть от Матфея,

молчунья, болтушка,
загадка, простушка -
играет мужчиной
мужчины игрушка.

И я, простофиля,
сквозь призму графина
готов в каждой ж...
увидеть графиню.

А если богиня
покажет вагину,
пиит превратится
в такую дубину,

что даже двух строчек
вам не пролопочет,
и некому станет
фигОвый листочек

с вас нежно срывать...
Прошу,бенамать,
искусство храня, риф-
мачАм не давать!

Почему Вы так одеты

Почему Вы так одеты,
что Вас хочется раздеть?
Бес в ребро - и вновь, как дети,
попадаем в эту сеть.

Клок изысканнейших тряпок
обесценивает взгляд,
что не в душу - на порядок
ниже пялится: грудь, зад...

Но ведь в том-то всех стратегий
провоцирующий смысл,
что на грешном этом бреге
изначален зад... А мысль -

вопль инстинкта основного -
незатейливо проста:
коль торчит что от спинного -
встал, упал, отжался, встал...

Мне плевать на чёрного квадрата

Мне плевать на чёрного квадрата
умопомрачительную шизь.
Если уж и ждать какой награды -
чёрный треугольник мне за жизнь

подарите, чтобы в той фигуре,
что равна загадке бытия,
я тонул, и от житейской смури
тем спасались, милая моя.

И в бермудах этих пропадая,
я из геометрии овал,
что сравним с вратами рая,
ну ещё, быть может, рисовал.

Только белых, чёрных, рыжих, русых,
доминантный проявляя тон,
цветовую гамму кто нарушил,
зачернив сладчайший из кустов?

Женщина - гармония и хаос -
отблеск чёрной, видимо, дыры.
В рифму здесь бесстыдно лезет фаллос -
ванька-встанька вечной сей игры.

А когда меня затянет
в ту страну наоборот,
напоследок он воспрянет,
треугольный раздвигая вход.

Фаллос с лоном, пенис с вульвой...

Фаллос с лоном, пенис с вульвой, член с влагалищем вагины
занимались сексом, спали и вступали (вах!) в интим,
щель срамную под пещеру великан долбил дубиной,
дружка - девичья игрушка - угольком меж ног коптил
червячка. Совокуплялись хрен с улиткой, дудка с мышкой,
паренёк, лохмач шершавый, кис-мохнаткой обладал,
одноглазое чудИще отымело муфту мишки,
а толстяк-семейный козырь, палки в передок кидал.
Инструменты и приборы гнёзда, дырочки сверлили,
весь в бубенчиках дзинь-дзинькал не сучок-хер, а лингам,
елдаки да с етюками манду трахали, шалили,
а торчок, гоило, шняга залупляли цветки ям.
Борозда пахалась плугом, конопатили прореху
крайней плотью, снасть Приапа в шлифователе яиц
так ярилась, что с шахною завалились пустобрехи
зуб, банан и Буратино - сейфов главный взломщик-блиц.
Заколачивая штучку, драил логово верзила,
чёрт хвостом елозил в чреве, половой свершая акт;
вещь с морщиной слиплись в случке, перламутром соблазнила
ракушка красавца перца, отдаваясь скромно в такт.
Плешью пялилась пелотка, рог в мишень совал отросток,
перепихивались пи-пи, мальчик девочку сношал,
и концом нырнув в колодец, стебелёк любился с розой,
и в соитьи у врат Евы отелилася душа...

Он-она, глагол меж ними... Рондо в стиле bouts rime's.
Парадоксами гонимый, я в любви ни "бэ", ни "ме";
рад бы в рай, да не пускают любодейские грехи,
в них уже почти не каясь, удом ляпаешь стихи.
Некошерной Песни Песней да нетленочки Луки
От Мудей (засадит - треснешь!) колокольные шлепки
над землёй вечерним звоном подмахнут твоим годам,
что не схватит время оно, пока трём туда-сюда.
Это звал грехопаденьем одинокий тот Скопец,
но каким словотвореньем расцветил народ-творец
три языческих те слова, что, крылаты и крепкИ,
посрамляют вечной новью все другие языки.
Вряд ли столько эвфемизмов отжемчужит чья-то речь,
рассловляя ети-призмой вкруг свистящую картечь.
По заборам и сортирам каллиграфии учась,
постигаем сути мира изначальную матчасть.
И опять бредя по марту, улыбается балда
да бубнит святую мантру:
уйййййййй
еаааааться
ииздааааа...

Какое чудо - прикоснуться!

Какое чудо - прикоснуться!
И сумасшествие - в тебя...
Взять стыд твой - без стыда очнуться
и вновь: вжимаясь и горбясь.

Когда ты ловишь наслажденье,
когда торопишь сладкий миг,
на полувдохе приближенья
в губах прикусывая крик, -

ты - наваждение, ты - бездна,
ты - тайна, искус бытия...
Да будут грешна и небесна
тугая плоть и ночь твоя!

В твоих объятиях миг - вечность,
моих падений торжество,
и этой жизни быстротечность,
и этой жизни волшебство!

В темнице влажной - аз вознесшей! -
тебя с собой переплетать
глаголом диким, словом нежным,
срамным и грозным, словно тать.

"...достань, достань меня, мой милый!
Загадку сфинкса отгадай.
Я где-то ключики забыла,
отмычкой ларчик открывай..."

"...раскройся, вскрикивай, приличья
забудь - ты выше и святей!
И в омуте пером жар-птичьим
защекочи своих чертей..."

"...костёр мой алчный, негасимый...
...ещё, ещё, ещё подбрось!
...в меня, в меня... о, дай вкусить мне,
как этот жар затопит дождь!"

И всё мираж - есть только это:
телам - борьба, душа - одна.
Да ещё песня, что не спета,
да ночь - слепяща и темна!

Не седьмая заповедь

Не нагуляешься по жизни,
а уж эрекции с айкью
(труба пониже, дым пожиже)
мир пририфмовывать к who you -
увы... Утехам - утешенье,
и Дама Блед не склонна "Да!"
вопить, тщета - суть искушенья,
но крестный ход туда-сюда
тяни, пока толкает бес
в ребро и дамы-бляд всех best,
пока одна хотя бы жила
не даст забыть нам, что мы живы...

Говоришь

говоришь: бесконечны слова,
хоть сюжетов - десяточка два;
я не спорю, мой милый филолог:
цифры - скука, давай целова

тс-с-с... я на вдохе шепчу, глубину
измеряя, что в ней утону -
выплывай, ты смеёшься, кузнечик,
словеса стрекотать слаще ль? Ну,

ненасытная, ну, погоди -
что так бьётся пониже груди,
вмятой в губы и губ резонансом
нестерпимые вызвав дожди?

И не надо мне больше в Париж -
мне хватает твоих эйфорий
в миг, когда все свои словари
междометьями лишь говоришь

Антикризисный рецепт

Купила я себе вибратор...
Ну пропадаю без экстрима
по части половых террактов:
мужчинки - в зюзю. Мегаклимакс.

Их время встало в полшестого,
от причиндалов - лишь глаза.
Канонизировать святого -
вполне из каждого... Азарт,

желанья тлеют еле-еле:
не праздник плоти - тлен и прах.
Начало кризисов - в постели,
а крах финансовый - нетрах.

Яйцеголовые правительств
с вливаньями (о-ох!) мудрят -
понять бы им, что всё зависит
от труб, которые горят,

от тех, которым просто хотца,
чтоб в них с душой слилась душа:
когда под телом тело бьётся -
жизнь даже в кризис хороша!

Вставай, верзила, вспрыгни, гномик:
дрочите же, едрёна мать, -
чтоб вздёрнуть тонус экономик,
с эрекций надо начинать!

Не сами ль мы, товарки-клуши,
мигрень придумав и страпон,
учили менов бить баклуши -
вразлёт же ножки, всё - на кон!

Взаимосвязана система:
рулит надстройкою инстинкт,
а измы, индексы да схемы
вторичны, бабы, в миг тик-тик...

Плевать на кризис: наши блядки -
не экономики задА.
...Вчера сказал мой ненаглядный,
что, так и быть, сегодня даст.

Качая

Меня от тебя ведёт,
путает и качает,
омутом - словно вброд,
солнцем слепым - ночами...

Сбивая метр, лад блюза и духов
слова переиначит жестом,
и сочинение стихов -
попытка нищего блаженства.

И вверх тормашками весь мир,
и пропадом в нём пропадая,
какою нимфою сатир
до дна вселенной обладает!

О Бог - хранитель дураков,
зверёк Твой, хомо неразумный,
меняет праведный покой
на миг туда-сюда... Презумпций

невинности у страсти нет,
и втискивая тело в тело,
всё тщимся вытащить ответ,
зачем Ты нас такими сделал

полузверьми, полулюдьми...
И этот меч над нами полу-
бессмертья и полулюбви -
не срикошетит ли осколок?

... Пока же за змеиный дар
и жизнь , и душу - всё отдать!
Лилит, прав путь твой - здесь причал,
две половинки... Ян - свеча,
Инь - тьма влажна и горяча...
сжимая ключ в своих начал
-ах!.. кляп искусанный плеча...
уже без слов, уже мыча
и междометия крича
качать, качать, кача...

Тетатет

-Разрешите прикурить, мэм.
-Потеряла зажигалку...
-Я от нимба... В алгоритме
тет-а-тет поймать отгадку...
-Вы уверены, что стОит?
-Сдвиг на буковку: стоИт.
-Ах, джентльмен почти что стоик...
-Тот пошляк мнит, что пиит.
-От кого у бедных мэмок
вместо брюликов лапша,
кто в них ценит только девок
под винцо, тоску глуша?
-Где вы, девы Боттичелли?
-Love меняем на лаве.
Вдоль Тверской виолончели
мёрзнут, бля... А Вы всё: where?
-Ну, влезай... Хлебни, согрейся.
Можешь даже не давать.
-Извращенец или...
-Crazy.
-А я, правда, нравлюсь Вам?..

Ты подсела одесную

Ты подсела одесную,
попросила, чтоб плеснули,
и поддавшись на облаву,
я бармену благодать
заказал, взмечтав шалавой
пару раз пообладать.

И неважно, что порою
жизнь опасна для здоровья.
Женской вздорности вкусившим,
легкомысленных знакомств -
как в вине свои усищи,
в общем, пара пустяков.

К тем, кто не теплее снега,
на свидания отбегав,
понимаешь, что зашторясь
строгим стилем, ты крадёшь
у себя... Хороший тохес
тоже нахес, дрёна вошь!

А когда (ведь не кастраты)
предаваться бы разврату,-
ты калачиком свернулась
и с ладошкой под щекой
беззащитно так уснула,
понял: ты и есть покой.

В кулачке другом держала
озадаченное жало,
что в твой храм, как вор, проникло
в скоротечности земной...
Улыбалась: тебе снилось,
что была ты там женой.

Ах, ты девочка-жасминка,
лад фригийский и живинка,
мне тебе бы помолиться
средь безверья камасутр,
чтоб, пока тебе в нём длиться,
мир спокоен был и мудр;

чтобы не усугубило
ход вещей его светило,-
их испили мы до дна;
чтоб когда-нибудь простила
женщина, что нас любила
за бокальчик зелена...

Не усложняя жизнь, бомжуя

Не усложняя жизнь, бомжуя,
поймал попутную баржу я,
без расписанья, налегке,
пошлёпал с Магдой по реке.

На зорьке как плотва клевала!..
Подруга честно всем давала,
так что краснели камыши
в доисторической глуши.

Однажды я заметил: "Лина,
для Вас любой мужик - малина...
Я не ревнив, но и меня
щемит лубочная родня!"

" Ах, лорд, не мудрствуйте, расслабьтесь,
еду и питие восславьте,
с лубком не путайте лобок -
все мы слабы на передок.

Но если вам попалась грымза,
скорей алмазом станет брынза,
чем вы, уткнувшись в силикон,
любовный выдолбите стон.

А я для вашего для брата
вдрызг расстараться всюду рада,
ну есть такой фартовый бзик -
милорд, ты прав: мне люб мужик!

Жизнь не сложилась, вечер скучен -
я вариант его отдушин.
Мужик, ведь он когда мужик? -
Когда с ним баба задрожит...

И не трясите бубенцами,
пока Вы пользуетесь сами.
Кто без греха, проверьте слух:
кто там сказал не трогать шлюх?"

Святая после монолога
возжаждала хмельного рога...
На глади лунной след ужа,
скрипя, разгладила баржа.

И думал я, на воду глядя:
утешен мир, где вечны бляди.
Продляя ж тезы тра-ля-ля:
пока дают - и сам я блядь...

Зачем тряпьё Вам от Версаче

Зачем тряпьё Вам от Версаче:
Вы несравненны neglige.
И если брать с судьбы мне сдачу,
pardon, так только Вашей жэ.

Я вечно пьян, Вы - неприступны,
всем говоря: "Не мой типаж".
Но мимо Вас пройти - преступно,
а посему - на абордаж!

Ах, этот промысел пиратский -
гроза империй и святош!
И Вам, madam, не стоит драться -
что нам делить? Мне - грудь, Вам - брошь.

Месить в ладонях эти груди -
умом бы тронулся гончар.
Во мне и то блудИт и блУдит
хмель чарок всех и Ваших чар.

Какая стать, какая холка,
какая линия бедра...
И это всё таить без толка -
ну просто nonsense, стыд и срам!

Такой лошадки норовистой
я, каюсь, ввек не объезжал.
Но тут уж на кон что ни выставь -
а дожимай, уж раз прижал!

О дожиманья-дожиманья...
Не попадаешь на скрижаль,-
хоть и заслуживал вниманья,-
знать, где-то, братец, не дожал.

Давя сосок, акселератор,
не будь, как бестолковый пресс:
судьба считает на караты -
ведь ювелирнейший процесс.

Дожать вослед, дожать навстречу...
Любой предвосхитить каприз
двух ножек, вскинутых на плечи,
заполучив их главный приз.

Ещё - этюд прикосновений:
когда бегущий холодок
покалывающих мгновений
дробит на рте открытом вдох;

когда от сладкого vibrato
сочится талая вода,
и плещут бёдра, и крылата
вдруг жизнь становится; когда...

Пока, стараясь быть учтивым,
я отвлекался от любви,
пикантно инициативу
перехватила vis-a-vis.

Что за лихая контратака
(благой, как видно, дан пример)!
Садиться на нос мне...Однако,
а Вы проказница, mon cher.

Остынь, не ёрзай на коленке,
не расточай любви дары.
Уж повылазили все зенки
от этой бешеной игры.

Когда бы знать, что так изранен
я буду, попадя в капкан...
Madam, у Вас не темперамент,
а огнедышащий вулкан!

Пожалуй, здесь лишь шланг пожарный
чуть охладит его напалм.
А обольститель Ваш коварный
как кур во щи (не шланг...) попал.

Уф...Наконец взмахнул подсачек,
и Вы кричите "Да" уже...
Зачем тряпьё Вам от Версаче:
Вы несравненны neglige!