Коэльо, Пелевин, Акунин...

Коэльо, Пелевин, Акунин –
Соитие книг на песке...
А я размечталась о куни,
О бойком мужском языке.

В потоке высоких вибраций
Пылает девчачий мотор,
О том не напишет Гораций,
Об этом смолчал Кроитор.

И я не прошу передышку,
Сосу шоколад с кофейком,
Желаю привадить парнишку,
Который своим языком

Пещерку мою ошершавит,
Как древний ведический бог...
По полю летает Аршавин
В подкатах под Кайли Миноуг.

Мужчина уставился в ящик,
А женщина жаждет игры...
Живи, человек, настоящим,
Не суйся в другие миры.

У девушки под юбкой...

У девушки под юбкой
Основа мирозданья.
Красавица на вышке,
А ты внизу застрял
И впитываешь губкой
Все прелести созданья,
И чешутся подмышки,
Чтоб время не терял.

У юноши в штанишках
И гвоздик, и резинка,
И даже то, что рифмой
Никак не описать.
Блестит её лодыжка
На солнце, и слезинка
У парня, что под нимфой…
Такие чудеса.

Ты не вини мальчишку
За то, что он, как сеттер,
В уме слюнявит ножку
Мокрющим языком.
Покачивает вышку
Игривый летний ветер…
И тявкают немножко,
Кто с этим не знаком.

На глади старого псише

Сегодня в клетку соловья
Впорхнёт игривая шалунья,
Падёт с плеча шубейка кунья,
И белоснежный край белья
Оформит пик её стремлений,
Приоткрывая два бугра…
Я буду кушать фуагра
И, опускаясь на колени,
В порыве страсти неземной
Дойду до бархатного лона,
И сласть её одеколона,
Повелевая только мной,
Легализует наш интим
В плену амурного дурмана.
Сюжет фривольного романа
Слияньем бедер воплотим.
Я отворю своим ключом
Её шкатулку с перламутром,
Тогда она морозным утром
Не пожалеет ни о чём.
Ведь каждый звук, летящий с губ,
Мне будет говорить об этом.
Когда бы не был я поэтом,
То был бы я так нежно груб?
Пускай, у смертного одра
Нам эту ночь припомнят черти,
Я всё же брошу вызов смерти,
Срывая шёлк с её бедра!
И схватку плоти зеркала
Сфотографируют навечно,
Мы будем биться безупречно,
И ночь окажется мала.

Пока же тихо на душе,
Часы покоя перед бурей,
И небо, полное лазури,
На глади старого псише.

И маечка волнующе мокра...

И маечка волнующе мокра,
И трусики чарующе влажны -
Простая заманушная игра...
Подобные мгновения нужны
Не только для марания листа
Любителей клубнички заводить,
А дабы человек не перестал
Себе подобных воспроизводить.

Купальщица

Обнажаются тити,
Удовольствуя глаз.
Вы меня не хотите,
Я же сохну по Вас,
И готов кукарекать
На закате, когда
Опускаете в реку
Телеса, и вода
Принимает наядство
Благодарной волной.
О, какое приятство
Наблюдать за луной,
Что своим отраженьем
Прошмыгнула под Вас...
И пикантным движеньем
Наслаждается глаз.

Делай всё не торопясь

Солидарен с дядей Гришей
С полшестого этажа:
«Кто эротику не пишет,
Тот зануда и ханжа.
Кто эротику не ценит,
Тот несчастный сибарит».
Обратимся к Авиценне,
Что нам доктор говорит?
«Жуй кедровые орешки,
Обволакивайся в грязь,
И не надо в сексе спешки –
Делай всё не торопясь».

На проблему смотрим трезво:
Вот седая борода –
На бабёнке скачет резво,
Не пришла к нему беда.
Он глазищами вращает,
Был замечен на пиру,
Регулярно посещает
liberato точка ru,
Молоко сосёт коровье,
Забивая на «РусАл».
Сексуальное здоровье –
То, что доктор прописал!

Если видишь только тело,
Не поможет «Компливит».
Кто не любит это дело,
Тот себя не удивит,
Не взорвётся в небо лавой...
Скоро полночь, без пяти,
Попрощаюсь с тётей Клавой,
Надо к бабе подойти.

Армстронг

Когда ты одет по погоде,
И попа, и уши в тепле,
Челнок на орбиту выводит
Кубышку, а в том корабле
Твои пубертатные страхи
Непуганых женами лет…
Где ты, в преисподней рубахе,
На первый дешевый Gillette
Безусой губой напирая,
Заботился только о том,
Как выточить меч самурая,
И грезил прыжками с шестом
Заняться с какой-нибудь киской
За школой, на лунном песке…
Венера становится близкой,
И слюнка твоя на соске
Богини, с портвейна беспечной
И пахнущей сыром чанах…
И кажется жизнь бесконечной,
И космос бушует в штанах!

Теперь ты одет по погоде,
Дыра от прострела в спине,
И складно звонишь при народе,
Что Нил не бывал на Луне.

Консилиум

Мечтается по-человечески
В коты соскочить, не в учёные…
О, мой язычок древнегреческий!
О, плечики Ваши точёные!

Имплантами модными клацаю…
Пора, дорогая Мелания,
К невтонам послать сублимацию!
Сегодня мои пожелания

Отринуть законы кручения
И прочие выверты гуковы
За бум полового влечения
На этой качалке бамбуковой.

Прервём, наконец, говорение,
Литьё из пустого в порожнее.
Идеям – дорогу,  внедрение!
С реформою РАН осторожнее…

В науке не место насилию,
Мы движимы общими целями,
И пальцы проводят консилиум
Под лифом с резными бретелями.

Горячих голов изыскания –
Мурашки по квантовой кожице…
А после обеда ласкание
Доцентовой киски приложится.

Тремоло мандолины

Плывет в моих садах надменная олива
Среди пурпурных роз по струнам сочных трав...
Едва дышу, томлюсь, ветра в себя вобрав,
И грежу о любви в суровый час прилива.

Когда моя волна желанием бурлива,
Я голоден, как лев, а пенис мой – жираф,
Который жаждет ласк и, путы разодрав,
Скучает по листве твоих ладоней, дива.

Так знай же, что дикарь дерзнет когда-нибудь
Отчаянно лобзать непуганую грудь,
И, чувствуя в жене тремоло мандолины,

Сминать лепнину стоп рельефных и фактурных,
Врываться на коне в запретные долины
И пить живой сироп, и влагу мест амурных...

Пока испанку прессует баск…

Пока испанку прессует баск,
А брат ирландец великобрит,
Я не остыну для жарких ласк,
Ведь бомба сердца тобой горит.

Пока Молдова и Казахстан
Не делят с нами одну кровать,
Я буду гладить любимой стан
И поцелуями покрывать.

Пока царей не закончат бить
За то, что всем не хватило вилл,
Я буду пылко тебя любить,
Как сам Петрарка бы не любил.

Пока на свете пожары войн,
И травит землю небожья тварь,
Займусь и выведу образ твой
На натуральную киноварь.

Пока религии все поврозь,
Повсюду распри, насилье, кровь,
Я не устану земную ось
Вращать за нашу с тобой любовь!

А если вдруг завершится ад,
И люди, воя, что жизнь скучна,
Начнут выламывать райский сад…
Мы выйдем к чёрту с тобой, жена.

Шираз

Как в последний раз
Надо мной сиял
Златогривый лев,
На исходе дня
Уступавший бой.

Только мог ли я
Не пойти в Шираз,
От любви сомлев,
На закате дня
Захмелев тобой.

Не страшат пески
Раскаленной Лут,
Что сулят беду
Караванам всем,
Если ты влажна.

И твои соски
Никогда не лгут,
Потому веду
Караваны все
Я к тебе, жена.

Я войду в Шираз,
В расписной арбе
Семь индийских чаш
Для тебя, жена.

И, клянусь, не раз
Будет мой дюльбаш
Оживать в тебе,
Если ты влажна.

В лучших традициях нашей эротики…

В лучших традициях нашей эротики,
В офисе банка, среди орхидей,
Нежно милуются кошечка с котиком
Прям на глазах изумлённых людей.
Радуют клерков с пудовыми папками,
Смелость такая для клерков борза,
Шёрстками трутся, мутузятся лапками
И начинают у всех на глазах
Совокупляться, желание сблизиться
В них заложила природа сама,
Даже в эпоху безумного кризиса
Эти зверьки не слетели с ума.
Любятся кошки, когда им захочется,
И не жуют разводные супы...
Клерки, рабы своего одиночества,
Кушают снэки, бегут за компы,
Чтобы залить в социальные сеточки
Фотки животной, пардон, срамоты,
И обсуждают, как малые деточки,
Новость о том, как плодятся коты.

Тогда совокупление грешно…

Тогда совокупление грешно,
Когда оно свершается от жажды,
И может обладать тобою каждый,
Кому желанно похоти вино.

Тогда совокупление смешно,
Когда оно, случаясь не однажды,
Утрачивает силу прежней жажды
И даже опостылевает, но

Когда на мне наездница верхом,
И дальше жаркой попкой развернется,
И до утра продлится действи-е.

Друзья, назвать соитие грехом
Язык мой ни за что не повернется,
Когда любовь главенствует в семье.

Потерянный рай

Как часто представляются обузой
Постылые житейские дела,
А хочется духовного союза
Лошадкам, закусившим удила.

В мечтах супруга – непременно муза,
А муженёк – надёжное плечо,
Но трёмся, словно скользкие медузы,
И щупальцами ближнего сечём.

Семейный быт отравлен огорченьем,
Что рядом не из мифа персонаж,
И в сущности, дрейфуя по теченью,
Годами не меняем антураж.

Партнёр, когда-то вроде бы сердешный,
В постели девальвировал давно,
И терпкая амурная черешня
Нещадно передавлена в вино.

Тайфуны эротических мистерий
Ушли за счастье пукать в унисон.
Какие парадизы? Рай потерян!
Спасибо, что ещё не отнят сон.

Во сне она под фавном на лужайке,
Его наяды тянут в ручеёк...
Им после ночки той себя не жалко,
И молча дуют утренний чаёк.

На картине Бугро...

На картине Бугро обнажённая тётенька,
Искупалась и снова на воду глядит.
Я конечно здоров, потому что эротика
И расплавит меня, и меня охладит.

Дорогая, прости, ты роскошная женщина!
Ты нужна мне как воздух, как пища и кров!
Открывай фотошоп и меня, деревенщину,
Наконец размести на картине Бугро!

Жена

Скучают фрукты, стынут вина, лежит жена, обнажена,
её литые половины меня касаются, она,
обычно жаркая в постели, тихонько дремлет неглиже,
она желанней коростели, а я на промысел, уже
прокуковали полвторого мои настенные часы,
она всегда на всё готова, и я, слегка смочив усы
в меду роскошного Токая, опять пристраиваюсь к ней,
она манящая такая, и я по бархатной спине
веду неспешно к щели счастья игривый кончик языка,
она взорвётся дикой страстью немного позже, а пока
я буду длить секунды эти, воображая нас в раю,
она прекрасна в лунном свете, и я, у бездны на краю
её за бёдра обнимая, благоуханием дышу,
затем, сводя её с ума, я за ягодичку прикушу,
как раньше плитку шоколада, и космос женского огня,
и ярый свет святого ада она обрушит на меня!..
А после радостного акта, что изначальней мантры «Ом»,
я изложу, пожалуй, факты, они приятны перед сном,
что ты горда, как королева, и, как богиня, сложена,
и я не рыпаюсь налево, когда любовница – жена.

Вне себя (по Дао)

Берите её, владейте,
толкайте снаряд вразрез,
играющая на флейте
согласна на фа-диез,
манящая соком вишен
умело настроит уд...

Так радостен и возвышен
любови усердный труд!

На жёстких прутках ротанга
привыкшая мять бобы
впускала в свою ярангу
встающего на дыбы,
и руки её, как плети,
по крупу хлестали Вас...

А пишущей строки эти
не ведом такой экстаз.

В пунцовую мякоть розы
ныряет могучий меч,
атака, и смена позы,
и льётся прямая речь,
как белой реки вода о
нефритовые врата...

Любите её по дао,
по дао любовь чиста!

А завтра своим подружкам
откроется эта же...
что Вы нереальный душка,
Ди Каприо не хужей,
что ноги её, как сети,
за шейку тянули Вас...

А выбившей буквы эти
не ведом такой экстаз.

Едва, дитя, тебя раздену...

Едва, дитя, тебя раздену,
свой молоточек теребя,
то, уподобившись Родену,
из камня высеку тебя.

Хочу я всё увековечить,
как научил старик Огюст,
и эти сахарные плечи,
и соблазнительнейший бюст.

Творя под звуки Нессун Дормы,
возьму натурщицу мою
и, прославляя эти формы,
навечно в бронзе отолью.

Затем, познав тебя по новой,
переливаясь через край,
из кости вырежу слоновой,
как настоящий самурай.

А после вылеплю из гипса,
отображая волны все,
как делал юную Калипсо
по белой глине Одиссей.

Сбивая жар невыносимый,
поворочу лицом к огню
и отстучу из древесины
я Буратино в жанре ню.

Меня воистину колотит,
и жду, стоящий без порток,
что ты, зовущая из плоти,
приостановишь мой поток.

Тишина любви

Любимый мой, я слышу тишину,
И тишина вокруг меня безмерна,
Ты взял меня, как звонкую струну,
И, наполняя песней атмосферной
И радостной живую плоть мою,
Дыханием стремительного скерцо
Впустил в меня ту самую струю,
Которая взрывается под сердцем
Фонтанами неслыханных сюит,
Где звуки, обретающие краску,
Полны огня, и всё во мне горит,
И тело жадно пьёт мужскую ласку.
Я парусник! парю в твоих руках,
И борт опять венчается с волною
Твоей любви, я вижу облака,
И снова накрывает тишиною.
Кто не любила, той и не понять,
Что эта тишина неповторима,
И новый день мой будет наполнять
Мужчина мой, желанный и любимый.

Иншаалла!

Под утро, в пять,
сгрызаю папиросу,
сучу ногой.

Хочу опять
прильнуть сопящим носом
к тебе нагой.

Хочу взалкать
и хоботом коснуться
твоей груди.

Мне больно спать
и боязно проснуться
перин среди.

Тебя всегда
прикусывал за шейку,
но ты ушла.

Моя вода
ушла к иному шейху...
Иншаалла!

Лоренция

Тоска на всю Флоренцию,
Предел моим терзаниям!
Красавицу Лоренцию
Уводят под венец.

Прелестными коленцами
Пила мои лобзания...
Прощай, моя Лоренция,
Трагичен мой конец.

Ко всем цветам Флоренции
Имею неприятие,
Олива огорчается,
Как мне не повезло.

И дую Кьянти с немцами,
И слёзы на телятине...
Желанная венчается
С напыщенным козлом!

Курортный романс

Чувственный запах
сладкой ванили,
дымка вуали,
ягоды губ...

Помните, Капа,
как мы любили,
как целовались
на берегу.

Помните, киса
Капитолина,
летнего счастья
быстрый фокстрот,

Сень кипариса,
терпкие вина,
пламенной страсти
водоворот.

Знаете, душка,
годы, как птицы,
в памяти нашей
гнёздышки вьют.

Ваши веснушки,
ваши ресницы,
не было краше
девушки тут.

Чувственный запах
сладкой ванили,
тонкие плечи,
ягоды губ...

Если Вы, Капа,
что-то забыли,
жду нашей встречи
на берегу!

Семя Хора (по Катуллу)

Ребята, обойдемся без истерик
Средь бела дня.
Эротика египетских мистерий
Влечёт меня.

Воздержимся – и злы до ора все мы.
Встаёшь – не стой!
Исида собирала Хора семя
В сосуд пустой.

И семенем (а дело было летом)
Салат-латук
Исида поливала – нам об этом
Напел Катулл.

А Сет (один развратник был на тыщу!)
Салат вкушал.
Употребляла семя Хора в пищу
Его душа.

Жаль, тема завершилась очень скоро,
Да Хор бы с ней!
Сет падал на колени перед Хором,
Второй сильней.

Когда рассказ – египетская накипь,
Мораль – слеза:
Не надо кушать афродизиаки –
Катулл сказал.

Священное Порно

Порнократии солнце зашло,
Феодора забыта, и Рим
поднимает Священный Шелом
и нудит, что в Геенне горим.

О, Писание! кину на скан,
согрешу и навеки спасён.
Ты посуду не мой, Ватикан
перемоет и высушит всё.

Я по праву налево шалю
и мешаю с яичницей дар,
поминая правление шлюх
и потенцию папских тиар.

За пороки церковных невест,
за эпоху великих блудниц
я рисую язычеством крест
на Соборах Твоих Ягодиц.

И пускай буду я отлучён
за постыдной истории факт,
я качаю лирический чёлн
Основному Соитию в такт.

Запасайся кондомами булл,
я такой же, как ты, еретик,
заливаю на печень Red Bull
и молюсь от семи до пяти.

К вопросу о психосоматике

Когда твоё страдает тело
Под тяжким гнётом мрачных дум,
Ты принимаешься за дело –
Царапать в рифму лабуду.

А тельце дряблое стенает,
Вкусив мыслишек чёрных яд,
И насмехается Даная,
Вступив с тобою в коррелят.

Она могла поднять с кровати
Свою роскошную легко.
Но ты как есть психосоматик,
А ей довольно дураков.

Гляди, служанка за портьерой!
Голландец знал в интрижках толк.
Даная жаждет адюльтера,
Зачем ей нужен серый волк?

Когда смешон недугом чресел,
Ищи проблему в голове
И сможешь снова бодр и весел
Заняться делом на траве.

Пралюбовь

Разбуди меня, Будда,
Подле женского стана,
Сумасшедшим побуду
И стоическим стану.

Нанырявшимся втуне
Пралюбовь обнаружу.
Золотой Шакьямуни,
Обмани меня, ну же!

Под стрелой поторчу я
И на тень перелягу
Веселеющим с ягод
Карбонадовым Чуней.

Акварель

Профурсетке ль, жене ль,
Не имеет значения,
Подарю акварель
Полового влечения.

Не духи от Шанель,
Не пустую безделицу,
А свою акварель,
И подружка разденется.

Заструится капель,
Примут пальчики влажное.
Ах, моя акварель –
Рукоблудье бумажное.

Хороша акварель:
Сверху синяя травушка,
В центре синяя ель,
Снизу синий журавушка.

Вдохновение, хмель  –
Всё в палитру рабочую!
Полюби акварель,
Так я вижу воочию.

Голубая постель
И скрипит, и качается...
А моя акварель
Никогда не кончается.

Песенка о Люли

Я Вас, Люли, боготворю...
Живу тобой, Люли!
Скучаю смертно и хандрю,
Синейшим пламенем горю
От карих глаз вдали.

Уймётся жар, бордовый вьюн
Увянет, а пока
Дозволь, красотка, соловью
Зайтись руладой «Ай лав ю!»
На разных языках.

Зарю вечернюю не зрю,
Не радуюсь луне,
Ругаю сердце и корю,
А чёртов сплющенный урюк
Колотится во мне.

Не усмирю костер в груди,
Кидаясь в облака.
Приди ко мне, Люли, приди!
Уже пою «Ищь либэ дищь!»
На разных языках.

Все розы мира подарю,
Всё небо над шале!
Мне слаще мёда этот брют,
Дозволь, молодка, рыбарю
Побыть навеселе.

Я ожиданием томим,
А там всегда болит,
Когда «Жэ тэм...»
Да шут бы с ним!
Отрину маску, глупый мим,
И буду Вас... Люли!

Лилу, Даме Сердца

Я глупею с годами,
Но того не стыжусь,
Восхитительной Даме
Пять катренов сложу.

К чёрту путы сентенций!
Я не делаю вид!
Бьётся верное сердце
На ладошке, лови!

Я хочу и мечтаю
Перейти рубежи.
Выше яви взлетаю
И ликую, что жив!

Самых нежных отрину
За один поцелуй...
И на эту перину
Увлеку я Лилу!

Очарованный Дамой
Восклицаю: «Ма бэлль!
А мо тэ! Йо тэ амо!
Я ко-ха-ю тэ-бэ!!!»

Любовь - поэзия небес

Я буду лгать, не верьте мне.
Теперь любовь не ценят люди,
А только золото на вес.
Крылами нежными Зевес
Ласкает трепетные груди,
Прекрасна Леда при луне.
Её горячие уста
Его лобзаний страстных ищут.
Аида мрак – душою нищим,
Влюблённым – неба высота.
Когда поэзия чиста,
Она нужней воды и пищи,
Но на троянском пепелище
Я в это верить перестал.

Всё это было как вчера,
И боль моя не стала тише.
Когда погибель в спину дышит,
Никто не хочет умирать.
Война глупа, любовь мудра.
Владыка неба, лебедь свыше,
Уже вкушает влагу вишен
И бархат жаркого бедра.
Я вижу, Леда и Зевес,
Слиянье девы с белой птицей.
Они – божественный сонет.
Я говорю, порока нет,
Когда от страсти свет родится.
Любовь – поэзия небес.

В аромате жасмина…

В аромате жасмина
На излучине дня
Молодая фемина
Зацелует меня.

Тело выложит сластью,
Чуть от мёда жива,
Кареглазому счастью
Я поверю едва,

Но ключи от элегий
Потеряю навек
В упоительной неге
На июньской траве.

Ты нежна и прелестна,
Ты чиста и проста,
Я умру и воскресну
В озорные уста.

Даже если бы не был
Час любви обратим,
Мы в лазоревом небе
Утонуть захотим

И парить воедино
Среди льда и огня
В аромате жасмина
На излучине дня.

Романтику оставил на потом…

Романтику оставил на потом
В порту гостеприимного Ливорно
И пил, как подобает бесу в чёрном,
Поэзию борделя жадным ртом.

Играл под католическим крестом
С мулаточкой безропотно покорной...
Дыхание религии тлетворно,
А гавани семейные – фантом.

Перста бесцеремонно рвали шёлк
И жаром любострастия шипели
Уста у шоколадного бедра.

Хвала тому, кто путь иной нашёл
От ангела у светлой колыбели
До демона у смертного одра.

Предместье Рима, беспощаден зной…

Предместье Рима, беспощаден зной,
От страсти и стыда изнемогая,
У ног моих красавица нагая
Воспламенялась наиграться мной.

Кифара пела радостной струной
О том, что перманентно, дорогая,
Хочу тебя, что не нужна другая,
Когда гетера вписана женой.

И кровь плыла по лезвию меча,
И голова патриция на блюде
Дремала с виноградом и вином.

Косматый галл на римлянке рычал,
Так было раньше, так оно и будет...
Сниматься человечное кино.

А я люблю тебя любить…

А я люблю тебя любить,
и дорожить тобой до дрожи,
и спотыкаться о порожек
твоей улыбки, говорить
простую, простенькую чушь,
не усложняя ложью речи.

А я хотеть тебя хочу,
не коротать с тобою вечер,
а выйти сексом на зарю
навстречу утреннему чаю.
Не о любви я говорю,
я на флюиды отвечаю.

Традиция любви

Любови на дармовщинку
традиция хороша!
Завидела ты мужчинку
и делаешь первый шаг
навстречу ему – пройдоха
объекту «фемина» рад.
Желаете оха-вздоха?
Сен-Жюст, Робеспьер, Марат,
Дантон и другие парни
любовью зажгли Париж,
решили вопрос аграрный...
Ты, кажется, вся горишь?
Ты вроде бы даже плачешь?!
Да полно реветь! ложись!
Я просто чуток иначе,
чем ты понимаю жизнь.
И вовсе не вероломный,
и встрече с тобою рад.
Меня ты люби, но помни,
я жулик и гусекрад!

Девушка моет ноги...

Девушка моет ноги
в тёплой воде – к любви.
Нравится очень многим,
делая, впрочем, вид,
что интереса к теме
нет у неё ничуть.
Только в холёном теле
всё голосит «хочу!»
Пена стекает с попы
к пальчикам белых ног...
Евро вошел в Европу!
Кто бы подумать мог,
что Франсуаза Крайслер
смоется к Йошке Лях...
Барышня мылит пальцы,
мы на вторых ролях.
Мальчики зырят в щёлку,
девочки воду льют.
Только е_лом не щёлкай,
плавает курс валют!

...как Петрарка!

Я утверждаю: женщина одна!
И только ей ниспослано мошенство
Менять перед мужчиной имена...
Не в этом ли природа совершенства?

Возлюбленная добрая жена –
Все незнакомки маскарадных шествий.
И анима опять обожжена
Желаньем сладострастного блаженства.

Страшусь ли я разгневанности дам,
Когда стезёю с ними слишком жарко?
Венера – гибель праведным трудам.

Иных не жду от фатума подарков,
Чем дозволенья к сорока годам
Отринуть иго женщин, как Петрарка!

Succubus Magnificus

Суккубус магнификус... Аве,
Нагое бесстыжее тело!
Зачем ты вчера залетело?
Я холоден к плотской забаве.

Искусная шлюха Ваала
Срывала зубами сутану
И словно рабыня султану
Колени мои целовала.

Распутные дикие танцы,
Посулы блаженственной неги...
Всё это – гнилые побеги
От самых дерев гефсиманских.

Прелестная ножка с копытом,
Шипение сладкое в ухо –
И стонут некрепкие духом
В огне эротических пыток.

Я выдержу, выстою, сдюжу!
Из веры в благое я соткан!
Изыди, шальная красотка!
Проваливай к Дьяволу! к мужу!

Отпрянула чёртова дева,
Поняв, что оно мне не надо.
Рисуя картину из ада,
Пытаюсь не спрыгнуть налево.

Похоть

В неоновый и пластиковый замок,
Где слуги ублажают Госпожу,
На пиршество любви допущен я,
С телами экзальтированных самок
Знакомства непристойные вожу.
О, похоть ненасытная моя!

Познаю рай!

Вокруг меня с набухшими сосками
Раскинулись заморские плоды,
И трутся, и ласкают, и хотят,
Как аспиды, что лижут языками,
Пожрать всего меня, и без нужды
Растлить во мне наивное дитя.

Кляну себя:

«Чудовище, стяжатель сладких мук ты,
Нектары вожделения соси,
Люби, не нажимая кнопку off,
Да, все тобой раздавленные фрукты
Вращаются вокруг твоей оси,
Но сколь горька клубничная любовь!»

Fleur d'orange

Заводной флёрдоранж,
Лазуритовый шарф,
Одноразовый транш
На её па де ша.

Эбонитовый шар,
Поцелуи вульгар-
Но муар надыша-
Ли Легран и Легар.

Растанцуй, распали
Эту инь, флибустьер!
Силь ву пле, же ву при,
Кружевное бюстье.

Возбуждая, шуршит
Эротический шёлк.
Хорошо, не спеши,
Хорошо, хорошо...

Оттоманка – манок
В эзотерику ласк.
В расхождении ног
Утони, ловелас!

Круассан, фуагра!
За чупрун теребя,
В мандариновый рай
Увлекаю тебя.

Прикоснуться к огню
Торопись, торопись...
Герменевтика ню,
Философия пись.

На лондонской дороге

Хмельного эля кружку,
Овсянки доброй миску,
Да жаркую пастушку
На сеновале тискать.

Когда к тебе в истоме
Раскинет дева ноги
И сладко так застонет,
Не думаешь о Боге.

Ревнители морали
Из рыцарского замка
Тебя не раз карали...
Но здесь такая самка,

Что ты, на ней запрыгав,
Забудешь об аресте...
Медовую ковригу
Трактирщика невесте

Подаришь часом позже
На лондонской дороге,
Натягивая вожжи,
Не думая о Боге.

Мессалина

Не скажу о высоком.
На губах Мессалины
Истекающий соком
Шарик чёрной маслины.

Перламутровый шёпот
И пурпурные стоны,
Сердцевидная попа
Аппетитной матроны.

Дальше надо бы охать.
Даже евнухи рдели,
Неуёмную похоть
Наблюдая в борделе.

Если женщина хочет,
Набухая сосцами,
То порочные ночи
Наводняет самцами.

В бездну падала птица,
Но молчали авгуры.
Напивался убийца
Венценосной профуры.

Как ты выла, Лизиска,
Над садами Лукулла.
Там я не был и близко,
Все ветрами надуло.

Старая Падуя

Старая Падуя,
Небо бездонное.
В ту ли Мадонну я
С вечера падаю?

Пышные булочки
Под кипарисами.
Джотто расписывал
Сонные улочки

Города тихого
Лунными красками.
Женщина ласкова –
Стрелки не тикают.

Господи, надо ли?
Попка и талия...
В ту ли Италию
С вечера падаю?