Лунный сонет

Нас обжигают танцы при луне,
Когда движенья первые так робки,
И я стыжусь твоей коснуться попки
Под ритмы танго в летней тишине.

Когда парим мы в чувственной волне,
А все табу выносятся за скобки,
И наши руки сами ищут тропки
К заветным тайнам, будто бы во сне.

Когда сама ты, в вихре куража,
От жарких па сгорая и дрожа,
С меня одежду стягиваешь смело.

И я шепчу безумные слова,
Не сомневаясь, что любовь права,
И доверяю только ритмам тела.

Стихийное

Я верю,
верю в чудеса...
Недаром пел
прибой кипучий.
Не зря врастали в небесах
друг в друга
грозовые тучи.
Ведь это голос свысока
нёс о любви благие вести,
когда с тобой,
в руке рука,
мы в плен стихий попали вместе.
Когда вприпрыжку
за тобой
и я вбежал под крышу дома,
был лишним лифчик голубой
под мокрым ситцем…
В стонах грома
сорвал с полнеба пелену
небесный свет,
сверкнули сабли!
И в этот миг
слились в одну
две
по стеклу
стекавших капли.
Я помню
зов в твоих глазах,
чуть хриплый голос,
шею,
груди…
Два новых чувства впопыхах
смешались в огненном сосуде.
Они сойдясь, рванули ввысь,
впитав грозу и запах лета.
И в свете яростном слились
два
обнаженных
силуэта…

Целует юная волна...

Целует юная волна
Утес суровый молчаливый.
И жажда ласки так сильна,
Так страсть ее нетерпелива.
С разбега обвивает грудь
Утеса нежными руками,
Забыв чужой стихии суть,
Не ведая, что гладит камень.

И кудри пенные свои
Кладет на каменные плечи,
И шепчет только им двоим
Понятные хмельные речи.
Не принимая в буйстве чувств
Покой холодного утеса,
Желая рук его и уст,
Опять на грудь спешит без спроса…

Но ветра утихает власть.
Очнувшись, будто от дурмана,
Волна свою смиряет страсть,
У ног немого великана.
Стоит взволнованный утес,
Безвольно голову понурив.
Он жаждет жизни, жаждет слез.
Он хочет бури. Новой бури.

По кадрам памяти

Всё как в кино:
Глаза закрою лишь,
Огни Монмартра.
Сена.
Акведуки.
Седой бармен, зевающий от скуки...
Скользит по кадрам памяти
Париж,
Вот лысый тип
в армейском
галифе
опять за что-то кроет метрдотеля...
Давно ли было?
Без году неделя,
как мы сидели в уличном кафе...
Вот к нам спешит араб-официант
и предлагает солнечные вина.
Ты выглядишь застенчиво невинной
и теребишь смущенно красный бант.
Твой нервный вздох
и пролитый бокал.
Такси,
отель,
и сброшенное платье.
Прохладный душ
и жаркие объятья
(в угоду жанру просится накал).
В финальных кадрах
пудру, как тоску,
ты в сумочку из кожи крокодила,
вздыхая, прячешь,
шепчешь,
- Было мило, -
А утром...
Утром вылет на Москву...

Надежда и лебедь

«Надежды юношей питают».
Живут надеждой
раб и бог.
Ведь даже Зевс, и тот,
мечтая
попасть в объятья стройных ног,
ласкал доверчивую Леду
под видом лебедя,
пока
не протрубил любви победу...

Сказанья канули в века...

И я когда-то,
в час надежды,
среди кувшинок и осок
внимал,
как лёгкие одежды,
шурша, спадали на песок.

И я,
желая страстно тела,
от дивных бёдер и до пят
снимал в фантазиях умело
прозрачный девичий наряд.

И я хотел,
роднясь с мечтою,
расцеловать в порыве грудь
и, задохнувшись наготою,
колени лаской разомкнуть...

Надеждам свойственно сбываться,
а волнам слизывать следы.
Мне было, помнится, семнадцать.
Мы целовались у воды.

И я шептал
прекрасной леди,
своей нежданной визави,
как будто лебедь юной Леде,
о вечных
прихотях
любви ...

И для меня
синели дали,
душица пьяная цвела.
А за спиною вырастали
от счастья
белых два крыла.

Любовный треугольник

На ложе белого холста
тебя кладу,
о, совершенство!
Чем явней тайные места,
тем выше уровень блаженства.
Рождая трепетным мазком
твои живот,
соски
и плечи,
вокруг порхаю мотыльком,
чтоб страсти плод увековечить.
Любви божественную суть,
что прячется под легкой маской,
в тебя вдыхаю,
глажу грудь,
плоть оживляя смелой лаской.
Я бог,
кудесник,
Аполлон!
К чертям собачьим диск мольберта!
Мне слышен,
дивный неги стон.
Экстаз.
В объятьях бьется жертва...
Сойди скорее же с холста,
моя мечта,
моя планида.
Раскрой для таинства уста.
Будь милосердна, Артемида!

***

Увы, ты нынче не со мной.
И тыча кистью
в чье-то лоно,
исходишь к вымыслу слюной,
себя представив
Аполлоном.
Как ты наивен и смешон,
свой пыл искусству отдавая,
реальность, променяв на сон,
тогда как рядом я,
живая,
цвету среди бумажных роз…
Ты прикоснись,
какая кожа!
А ты картинку в смене поз
берешь и тащишься…
О, боже! …
Проснись
и в мой живой бутон
проникни жадною букашкой!
Расслабься,
милый «Аполлон»,
я чую тело под рубашкой…
И хоть ты мысленно с другой,
и не ко мне твое
либидо,
ты жертва страсти, дорогой.
Во мне проснулась Артемида.

Колдунья

Виновата во всем луна:
Посмеялась, видать, шалунья!
Ее бледная пелена
Простыней нам легла, Колдунья.
В лунной ведьмовой ворожбе,
Обезумев в звериной прыти,
Я воскреснуть летел к тебе,
А в разбитом уплыл корыте.
В эти черные небеса,
В это чертово полнолунье
Утонул я в твоих глазах,
Захлебнувшись тоской, Колдунья.
И на дне я тебя алкал,
Что-то бредил про близость крови.
Так волчице скулит шакал,
На объедки меняя совесть.
Пропадал я под волчий вой,
Заблудившись в изгибах куньих,
Перестав быть самим собой…
Отпусти же меня, Колдунья!
Зелье выпито. Чуешь вонь?
Это мы разложились сами.
Я уже запалил огонь -
Пусть горит очищенья пламя.
Выгорай у меня внутри,
Прикипевшая к сердцу лгунья!
Что любовью звалось, гори…
Ты ее не вернешь, Колдунья.

Ах, лето - лето...

Ах, лето-лето. Не случайно,
Как шёлк прозрачны вечера...
К чему рассудок в час свиданья,
Когда мы вместе до утра?
В плену рассудка чувству тесно,
Пускай несёт нас ураган,
Туда, где ты моя невеста,
А я всё тот же хулиган.

Уйдём же росною тропою
Опять неведомо куда.
Ты слышишь, нас зовёт с тобою
Любовь в ушедшие года.
Смотри, напомнить что-то хочет
Нам удивлённая луна...
Как сладок запах летней ночи,
Как чувственно шумит волна...

Пусть тает ночь, свистит зарянка,
Рассветом плавится вода,
Пусть подмигнёт нам спозаранку
В окно глядевшая звезда,
Пусть утром песней недопетой
Разбудит соло для двоих...
Ах, я опять влюбился в лето
И в губы жаркие твои.

Огонь-девчонка

....А когда засыпает пламя,
И толкает в плечо мороз,
Я костру, как любимой даме,
Задыхаясь в дыму от слез,
Раздуваю дыханьем чёлку.
И, стуча зябко зуб о зуб,
Умоляю огонь-девчонку
Отогреть лепестками губ:

Просыпайся! Ты видишь, странник
Замерзает без жарких ласк.
Сколько было их утром ранним,
Тёмной ночью, в закатный час...
Согревай, я прижмусь поближе,
Улыбнись угольками глаз,
В волосах твоих звёздно - рыжих
Заблудиться хочу сейчас.
Обними же скорей с мороза,
Поцелуями размори,
Мне вертеться в нелепых позах
До зари с тобой, до зари...

Морошка

Раскинув солнечной ладошкой
Палитру радуги-дуги,
Июль янтарною морошкой
Нас заманил в простор тайги,
В дурман багульника хмельного,
Где спелых ягод мотыльки.
А взгляды... Взгляды вместо слова
Играли, будто угольки.

И что среди болот и зноя
Атаки яростной мошкИ,
Когда брели по миру двое,
А чувства были так близки,
Когда привёл в уют сторожки
Туман в горячих головах,
Даря пьянящий вкус морошки
На растревоженных губах?

По непридуманным законам,
Под вечным куполом небес,
С веселым птичьим перезвоном
Венчал нас проповедник-лес.
И белый ситец сквозь окошко
Стелила северная ночь,
И улыбалась нам морошка,
Июля колдовская дочь.

Вечная весна

Опять в сирени нежится луна,
И пряный воздух соткан из томлений.
Нас приглашает вечная весна
В страну любви, в полет прикосновений.

Какой восторг нам дарит эта ночь
С желаньем ласк и чудом откровений,
Когда ты шелк и стыд, отбросив прочь,
Себя несешь на суд прикосновений.

Благословенны родинки твои,
Твое дыханье, плечи и колени,
И космос страсти, что для нас двоих,
Где мы парим в пылу прикосновений.

Где мы, сплетая руки и уста,
Порхаем невесомые, как тени,
И, постигая тайное из тайн,
Взлетаем к торжеству прикосновений.

Какое чудо, вместе в мир земной
Вернуться, остывая от волнений,
И затихать дрожащею струной,
Переживая вихрь прикосновений,

И пить горячим сердцем тишину,
Прислушиваясь к шорохам сирени,
И ощущать по-новому весну
И таинство ее прикосновений...